Арман Газизов прочитал в прошлом выпуске «Возвращённых имен» про бойца Кушеби Батргужинова и понял: он – свой.
«Теперь у меня есть фото, с которым буду ходить в рядах «Бессмертного полка».
Вся правда
Как оказалось, в семье Армана никто не знал, что вообще жил на свете Кушеби.
– Получается, у моего прадеда он родился первым из трех мальчишек, была еще девочка. А у брата моего прадеда, наоборот, не было детей. Вот и решили: пока малы, отдать старшего, как раз Кушеби, воспитываться в семью дяди. Оттуда он ушел на войну и погиб. А у его брата Толеби родилось пятеро детей, в том числе моя мама. Когда я прочитал ей по телефону ваш материал, она принялась обзванивать всю родню, нашла старожилов аула и узнала всю правду.
Так стало понятно, почему у Кушеби Батргужинова в графе «семья» в карте пленного значатся «Кумбаровы». Наурызбай Кумбаров и есть тот самый бездетный брат.
– Мы сообщили о Кушеби всем существующим родственникам, рассказывает Арман. – Он наш, и мы его будем теперь всегда помнить. Я анализировал ваш материал. Получается, он и месяца не провоевал, попал в плен 21 июля 1941 года под Псковом. А в плену пробыл два года... Ни писем, ни детей от него не осталось. А вот внешнее сходство многие заметили – Кушеби очень похож на маминого отца, на маминого брата, и со мной явное сходство по форме головы...
Верные своим
О сходстве родные судят по снимку, который размещен в карте пленного Батргужинова. Эти карты, заполненные фашистами, до сих пор переходят из секретных в разряд открытого доступа.
– И отпечаток пальца здесь, надо же, – рассматривает внук документ, – сестра знает немецкий язык, переведём всё до словечка.
Кушеби умер в стенах лагеря 6 апреля 1943 года, ему было 34 года. На его могилу в Польшу теперь хочет съездить мама Армана, родная племянница Кушеби. Карлыгаш работает фельдшером в сарыкольском поселке Островном.
Жизнь пленного оборвалась в так называемом Офлаге 57, местом захоронения значится Хорошь. Сам лагерь был зарегистрирован в польском городке Остроленка, а его «филиал» находился в пригороде Хорошь, на территории бывшей психиатрической больницы. Это была очень крупная больница, в которой известнейшие польские врачи-психиатры и учёные проводили медицинские исследования. А потом, в 30-х, когда эти земли заняли советские войска, НКВД устроил здесь свой лагерь, и на его территории были расстреляны сотни польских офицеров. Их сначала вывезли со всей Польши в Советский Союз, потом снова вернули в Польшу и тайно держали здесь, а потом расстреляли. Хорошь прославилась как психбольница, где задолго до брежневских диссидентов содержали инакомыслящих. В 39-м эту землю заняли фашисты и использовали бывший лагерь НКВД под свои нужды. Страшное место. Жуткое.
– Это больно, но это история моей семьи. Я всегда хотел пройти в рядах «Бессмертного полка», но мой дед сидел в годы войны в лагерях на Магадане, а бабушка – в Карлаге, – рассказывает Арман. – Деду Толеби в 1937-м был 21 год. Был страшный голод, умирали люди. И он начал вырезать на картошке печати, подделывал их и ставил на продовольственных карточках. Родные получали хлеб – так он спас наш род. Но об этом стало известно, и Толеби сослали за «хлебные печати» на Магадан на 20 лет. Он вернулся и познакомился с Укубас, которая 8 лет провела в Карлаге. Торговала хлебом и родственникам отдавала кусочки, за недостачу посадили. Так они спасали своих. За своих погиб и Кушеби...
«Мы помним тот лимонад...»
Кстати, Толеби после лагеря стал зампредседателя колхоза, знал несколько языков, писал стихи и был уважаемым в народе человеком. Но умер рано, всё здоровье в лагере оставил. Его внук Арман сегодня руководит костанайской котельной №2 КТЭК, растит детей, внушая им мысль о том, что нужно помнить прошлое. Оттого, говорит, ценнее настоящее:
– Я к тому поколению отношусь, которое росло на военных фильмах, понимании, что война – это страшно, а наше спасибо поколению победителей не должно переписываться с годами. Мы застали тот лимонад и понимаем, что это была за страна, какие люди в ней жили. Сейчас привезешь домой фрукты, смотришь, уже недоеденные пол-яблока в мусорном ведре. А мы с сестрой в 90-е одно яблоко пополам резали и от своей половинки еще родителям половину отдавали. Когда вижу эти брошенные поляблока, думаю, хорошо, что наши деды этого не видят. Но, с другой стороны, это ведь благодаря им сегодня можем себе такое позволить. Кто знает, если бы они не победили, ели бы мы вообще яблоки, да были ли бы мы вообще... Рассказываем об этом младшим в семье. Чтобы не забыли, что война – это плохо, а победа дала нам свободу. И вообще жизнь.
